Глава 1. Экологическое движение
В сером замызганном халате и в косынке с горошками Вера чувствовала себя работницей-передовиком советского завода. Она медленно шла, ступая кедами по росистой траве, держа перед собой острие проволоки.
Вера накалывала мусор, двигаясь все ближе к реке, мимо печальных серых ив, хлещущих ветвями к песчаной кромке прибоя.
Плотно пригнанные друг к другу картонные коробки из-под сока, пластиковые упаковки, обертки от печенья и шоколадных конфет, они напоминали шашлык на тонком холодном шампуре. Большая часть мусора осталась еще с прошлого пляжного сезона.
Краска на обертках потускнела и выцвела. Пластик съежился. Полиэтиленовые пакеты висели на деревьях, уныло покачиваясь вместе с июльским ветром. Разбитые пивные бутылки щетинились тысячами зеленоватых осколков, запрятанных по всему пляжу.
Иногда Вере случалось неосторожно вступить в почерневший окурок, не снимая резиновых перчаток, она бросала его в отдельный мешок.
Окна ближних домов полнились зеваками — зеваки были разными, но все на одно лицо. Человек в синих плавках, морщась, ухнул в воду и вынырнул — дрожащий, взъерошенный, потирающий ребра.
— В такую рань — и уже на ногах, — прокомментировал голос за спиной Веры. — Правда не ожидал тебя здесь увидеть. Во сколько же ты вчера легла?
— А я и не ложилась, — легко откликнулась Вера. — Хочешь помочь?
Человек, говоривший с ней, вышел перед Верой, насмешливо глядя ей в лицо.
Он сказал:
— Ну, уж нет. Верка, дурочка, ты что здесь делаешь? И одна? Где же твоя экологическая дружина?
— Не смейся над ними! Не смейся над тем, чего не понимаешь!
— Так где же они?
Вера передернула плечами.
— Наверное, дома спят. Ты пойми, Степа, я сама все это придумала. Это моя инициатива. Я и одна отлично справлюсь.
Степа почесал нос и презрительно фыркнул.
— Ну, смотри. Горсовет тебе за самоотверженность еще и доплачивать должен. Ладно, пойду. Хочешь, заходи.
Он помахал на прощание рукой. Вера смотрела на его широкую тень, похожую очертаниями на большого медведя.
Степа давно ушел и Вера поняла, что очень хочет пить. Представив себе струи прохладной, нет, даже ледяной воды… очень чистой и свежей, Вера глубоко вздохнула.
И продолжала работать.
***
— Где ты была? — спросила мать, стуча кастрюлями на кухне.
— Возле речки, мам, — успокаивающе прошептала Вера, скользнув в свою комнату.
— Возле речки? Там же опасно!
— Видишь, я все еще здорова.
— Не делай больше так! — помолчав, мама буднично продолжала: — Тебе из этой твоей… экологической дружины звонили. Что-то про митинг протеста. Говорят, все будет, как договаривались и просили перезвонить.
— Мамочка, мам, это же!..
С разбегу Вера ворвалась в кухню, радостно улыбаясь. Мама, застывшая, с блинами возле плиты, оттаяла.
— Вот такой я тебя люблю, — отметила Вера, обнимая ее.
— Какой? Заспанной и непричесанной? — ворчливо поинтересовалась мама.
— Нет, что ты! Такой милой и домашней.
***
Синие коробки многоэтажек хранили в себе золотистый огонь, полыхающий в ночь из распахнутых настежь окон.
Время желтоглазых фонарей, пламени дискотечных рамп, вкуса разноцветных коктейлей, поцелуев и романтики, время вечной бессонной молодости наступило.
Радостно облаивали дворовые собаки прохожего, стучали каблуки по пустынной улице, с жадным упорством продолжала танцевать одинокая девушка в баре, в тесном маршрутном такси жались друг к другу двое, раньше незнакомых. Музыка взрывала воздух, тонущий в мешанине духов.
Вера сидела на узком Степином диванчике и пила чай.
Крепкий зеленый чай, без сахара.
— Печенье будешь? — предложил Степа. — А может, конфеты?
— Успокойся, — велела ему Вера. — Не первый раз. Надо будет — сама возьму. Лучше поделись, как там твоя новая программа?
— А, ты об этом… — сник Степа. — Ты же знаешь, я ее делаю не один. Свою часть работы я практически закончил… Вера, а давай — в кино?
Верины брови критически поползли вверх.
— В кино? И что же мы будем смотреть?
— Сегодня показывают «Навстречу ветру». Это про парня, который полюбил акробатку. А он весь такой приземленный. Был. Пока не встретил ее. Но эта девушка выступает в цирке и ее труппа колесит по всему миру. Им обоим не суждено долго быть вместе.
— Не знала, что ты любишь мелодрамы, — рассмеялась Вера, опуская чашку на столик.
— Люблю, — вздохнул Степа. И добавил с обидой: — Какая ты!.. Сплошная рассудочность и ноль эмоций. Ладно, молчу-молчу! На неделе у Димы день рождения. Придешь?
— И что я буду делать среди пятерых здоровых лбов? — спросила Вера. — Нет, не пойду. Не люблю общества, где не привечают девушек.
Она поднялась и танцующей походкой добралась до угла комнаты, отгороженного от мира красной занавеской. Она шагнула за занавеску. И что-то включила: раздался мерный завораживающий гул.
— Эй! — забеспокоился Степа, устремляясь следом. — Что ты делаешь?
Степа откинул занавеску. Вера сидела перед экраном работающего компьютера. По монитору медленно плыли сообщения о загрузке системы.
— Это святое, — грустно сообщил Степа. — Не для посторонних. Но тебе можно.
Степа опустился рядом на табуретку, наблюдая как Вера вставила флеш-карту и набрала пароль. На съемном диске, который она принесла с собой, был фильм.
— Что-нибудь про глобальные проблемы человечества? — предположил Степа.
— Почти, — загадочно ответила Вера. И включила фильм.
Некоторое время ничего нельзя было разобрать. По экрану плыли серые помехи, постепенно сменившиеся непроницаемой чернотой. Из темноты вырисовывались силуэты домов, деревьев и людей — словно торопливые карандашные наброски.
Затем появились фотографии: обрубок рассыпавшегося дуба, высохшее дерево, земля, подернутая тонким слоем золы…
— Видео случайно оказалось у меня, — негромко пояснила Вера. — Какой-то неизвестный выложил фильм в Интернет. На сайте You Tube. Что ты думаешь об этом фильме?
Степа пожал плечами.
— Похоже на бред. Я должен увидеть в этой чепухе нечто важное?
— Я и не ждала, что ты сразу догадаешься, — возразила Вера тоном, в котором ясно читалось — ждала. — На фото в фильме изображено реальное место. Место из нашего города. Парк «Сказка». Один из укромных уголков, куда редко кто заглядывает. К слову, очень живописный уголок. Мне удалось достать фотографии, на которых отчетливо видно, до чего прекрасное это было место… Так вот, пару месяцев назад что-то случилось. Деревья в этой части парка высохли. Трава пожухла. Земля, как видишь, покрылась пеплом.
— Здесь полыхал огонь из ада! — неудачно пошутил Степа.
Вера смерила его внимательным взглядом.
— Ты и правда думаешь, что это смешно? Прости, тогда я думаю, нам не о чем разговаривать…
— Что ты, очень интересно, — сказал Степа. — Продолжай.
— Не ври, — процедила Вера, но осталась. Она сказала: — Я попробовала связать случившееся в парке с событиями в городе. Вычислила примерно время, когда был снят этот фильм. Почитала старые газеты. Просмотрела архивы новостей на сайтах. И… не обнаружила ничего особенно выдающегося. Все как всегда. Пенсионерки, озабоченные очередным понижением пенсий. Украденные памятники, сданные на металлолом. Отчеты с сессий горсовета. Подборка криминальных происшествий… Я читала все эти новости по нескольку раз. И уже отчаялась что-нибудь найти, когда увидела заметку, маленькую такую заметочку! До сих пор не понимаю, как раньше не замечала ее!
— Что за заметка?
— О семинаре. Закончился семинар, посвященный автономным, изолированным биосистемам. Вел его профессор Самуил Баталов. Знаешь, кто это? Хотя, откуда тебе знать, ты таким не интересуешься… Профессор Баталов — выдающийся специалист. Он стал известен в основном благодаря своим опытам и работам в области генной инженерии. Но также имеет диплом психолога. Я прочла всю информацию, которую смогла найти о нем. И могу сказать только одно. Степа, этот человек — гений, гений!
— Постой, я ведь с этим не спорю. При чем к твоей истории фильм, который ты мне показала и парк?
— Нет никаких прямых доказательств того, что гибель деревьев в парке и семинар как-то связаны. Но есть некоторые косвенные и я пока что не готова тебе их сообщить. Потому что вижу по глазам — ты мне не веришь.
Степа встал, лениво потягиваясь. Вера выжидающе смотрела на него.
— Да, не верю, — согласился Степа. — Ни одному слову. Только такая сумасшедшая как ты и могла выстроить подобную безумную теорию. Твои слова не выдерживают никакой критики. С таким же успехом ты могла бы объяснить появление луж после дождя — солнечной активностью на Марсе.
Вера вспыхнула.
— Может ты и прав! — ответила она. — Но я докажу обратное, докажу, что все случившееся не просто так, что мои идеи правильны. Докажу, чего бы мне не стоило!
— А смысл?
Вера рассмеялась ему в лицо.
— Хочу, наконец, стереть с твоего лица это отвратительное выражение безмятежной самоуверенности, эгоистичности и себялюбия!
Степа тоже рассмеялся.
— Вряд ли это у тебя выйдет. Однако по рукам!
Они скрепили договор презрительными ухмылками, и разошлись.
***
Черные уголья глаз настороженно следили за быстрыми движениями правой руки, держащей расческу и левой — перехватившей пряди длинных и черных гладких волос.
В прихожей у маленького зеркала Вера рисовала себе губы, вызывающе красной помадой. В легком белом платье и с ниточкой серебристых бус на шее, она напоминала самой себе куклу в витрине магазина. Когда-то давно Вера видела такую куклу, но мама так и не согласилась ее ей купить.
Скользнув загорелыми ногами в мелких царапинах в сандалии, Вера попрощалась с мамой и выбежала в день, одуряюще жаркий, солнечно-безветренный.
В институт Вера добиралась пешком. Было непривычно подниматься по безликим широким ступеням, идти пустыми коридорами, в которых жила непривычная тишина.
В конце каждого коридора — квадратное окно с просторным подоконником. В детстве Вера очень любила сидеть на таких подоконниках. Она села бы и сейчас, хоть на минутку, но многочисленные цветочные горшки, увы, не позволяли ей этого сделать.
Она постучала в одну из дверей, чуть полуоткрытую, словно хозяин комнаты внутри надеялся и ждал, что кто-нибудь заглянет к нему.
— Войдите!
Сухой, надтреснутый голос. Старческий голос. Голос уставшего от жизни человека.
Войдя, Вера увидела комнатку, обставленную спартански, с фотографиями на стенах прошлых выпускников.
Подтянутый и аккуратный мужчина в коричневом костюме не поднял головы. Вера знала, что ему сорок, он часто курит и взгляд у него обычно был, как у побитой собаки.
— А, Рыбкина! — не обрадовался человек. — Зачем? Все ваши на практике, а ты в городе прохлаждаешься?
— Практика закончилась, Дмитрий Святославович, — осмелилась заметить Вера.
— Тогда совсем не понимаю! Чего пришла?
— Я насчет дипломной. Нам скоро сдавать и вот, я подумала…
— Дипломной? Скоро? Насмешила. Пугаешь ты меня, Рыбкина.
— Чем?
— Чрезмерными усердиями. Шла бы лучше с ребятами, как все, искупалась, а?
— Я, все-таки, хотела бы тему обсудить. Это важно, поймите!
Дмитрий Святославович Калугин встал, шелестя кипой бумаг, сунул листы в шкафчик. Из открытой форточки тянуло прохладным ветерком. Вера села на табуретку, поджав ноги. Калугин вернулся на место.
— Что с темой, Рыбкина? — равнодушно поинтересовался он.
Вера пристально посмотрела на него и быстро сказала:
— Я хочу про Баталова писать.
Калугин криво усмехнулся.
— Про Самуила Сергеевича? Высоко берешь, Рыбкина! Чай, не твоего уровня пташка!
— Значит, не поможете? — с сожалением проговорила Вера. — Извините…
— Постой! — властно окрикнул. Чеканя слова, продолжал: — Встречу организовать можно, если ты об этом. Но… но Баталов даже тебе не по зубам. Неординарен? Согласен. Умен? Тоже правда. При этом очень замкнут и неразговорчив. Ничего кроме общеизвестных фактов тебе о нем не узнать. А без этого вся работа просто теряет смысл, правда ведь?
— Вы меня не знаете! — горячо возразила Вера. — Я — смогу. Я — сумею. Я ведь потому летом и пришла, потому что сейчас у меня есть свободное время. Дайте адрес, Дмитрий Святославович!
Калугин молчал. Сосредоточенно курил, выпуская кольца сизого дыма в форточку.
Наконец кивнул, резко придвигая к себе телефон. Телефон был старым, с круглым циферблатом. Вера зачарованно наблюдала, не дыша. Разговор был коротким. Калугин что-то записал ровным каллиграфическим подчерком.
— Повезло тебе, Рыбкина! — отметил Калугин, вешая трубку. — Сегодня у профессора открытый круглый стол. Здесь время и адрес. Ну, будь здорова.
Вера ушла, бережно унося листок с адресом, как главное сокровище. И больше не слышала и не видела ничего, что происходило вокруг.
Старенькая вахтерша у выхода неодобрительно причмокнула ей вслед.
Глава 2. Круглый стол и новые вопросы
Лекция, заявленная как полуторачасовая, растянулась на четыре часа. Веру отчаянно клонило в сон, но она боялась даже зевнуть, потому что сидела как раз напротив знаменитого профессора.
Баталов в строгом безукоризненном костюме напоминал туго спеленутую восковую мумию. Живыми оставались только его глаза, серые и блестящие. Вера старалась не смотреть на морщинистые профессорские руки и на жидкие волосы, и на глубокие складки под глазами и у рта. Почему-то она представляла себе Баталова совершенно другим — молодцеватым, подвижным, энергичным, а не глубоко усталым стариком, и это противоречие реального образа с воображаемым жестоко ранило ее.
Ровным монотонным голосом Баталов зачитывал доклад. Время от времени он поднимал голову, спрашивая:
— Интересуют какие-то подробности?
Вера интересовалась в последнюю очередь. С невольным удивлением она поглядывала на людей, сидевших за столами, на шатких стульчиках у стен, столпившихся у дверей, готовых на любые неудобства, только чтобы иметь счастливую возможность благоговейно ловить каждое слово, сказанное профессором.
Сверкали вспышки фотоаппаратов. Шуршали голоса. Авторучки царапали бумагу. В маленьком зале не хватало свежего воздуха.
Вера мысленно ругала себя за недальновидность. Теперь она была почти уверена, что Степа выиграл их вчерашний спор. Пожалуй, стоило подняться и уйти, чтобы не терять впустую время, однако Вера все еще не хотела сдаваться.
Дождавшись своей очереди задавать вопросы, она сказала наугад:
— А что за опыты вы проводите в парке «Сказка», профессор?
Баталов странно посмотрел на нее. Посмотрел впервые.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился он.
— Вы знаете, — настаивала Вера. — А… вам не кажется, что эти опыты, узнай о них пресса, приведут к катастрофе?
Журналисты ретиво перевели камеры на нее. В диктофонах сменили кассеты. Зрители замерли.
— Простите, — ответил профессор, неубедительно улыбаясь. — Не понимаю о чем речь. Девушка, право, это какая-то глупость.
В глубине души Вера считала так же. Но поглядывая по сторонам, она обнаружила, что отчего-то верят ей, а не профессору. И решилась лгать до конца.
— Я не хотела бы… говорить при посторонних.
Баталов сделал широкий жест.
— У меня нет тайн.
— Что ж, вы вынуждаете… Ваши опыты с растениями опасны. Они принесут больше вреда, чем пользы… И… я общалась с вашей дочерью.
Последняя фраза попала прямо в цель. С Баталова мгновенно слетел налет внешней благожелательности.
— Я продолжаю доклад, — сказал он. В его голосе читалась плохо скрываемая ярость.
Никто не посмел перечить ему. Однако на Веру поглядывали с уважением. Она демонстративно ушла задолго до окончания доклада.
***
На улице Веру догнал незнакомец — худой и ослепительно рыжий.
— Костя, — представился он.
— Очень за вас рада.
Вера прибавила шагу. Незнакомец не отставал.
— Вы удивительная девушка, — немедленно сообщил он. — Взяли быка за рога.
— Никого я не брала, — рассеянно пробормотала Вера. — И вообще, что вы за мной тащитесь?
— Я не быка имел в виду, а Баталова, — ответил Костя. — Почему я вас раньше не встречал?
Вера внимательно посмотрела на него.
— Не думаю, что вы из тех, кто замечает больше, чем им хотелось бы знать. Может, и встречали, но не обратили внимания. Что же вы хотите?
— Мне понравились ваши слова, — продолжал Костя.
— Неужели? Тогда разочарую: я все от первого до последнего слова выдумала. Сейчас мне даже стыдно и думаю, а может вернуться и попросить прощения у профессора?
— Ни в коем случае, — заверил Костя. — Ничего вы не придумали — все так и есть.
— Правда? — осторожно уточнила Вера, боясь выдать слишком явный интерес.
— Правда. Не о чем жалеть: Баталова давно нужно поставить на место. Вы говорите, что все придумали… Зачем?
— Простите, — улыбнулась Вера. — Но это не ваше дело. Я спешу.
— Неправда, — вдруг сказал Костя. — Куда вы мчитесь? Может (понимаю, это звучит смешно и даже нелепо — говорить такое едва знакомому человеку!), но почему бы нам с вами не зайти куда-нибудь и спокойно не поговорить? Например, в кафе. Какое вы любите мороженое?
Вера остановилась. Костя выжидающе смотрел на нее.
«А почему бы и нет?» — подумала Вера.
— Клубничное, — после долгой паузы произнесла она. — Или яблочное.
— Купим оба, — горячо закивал Костя. — Пять порций. Кстати, я ведь так и не знаю, как вас зовут?
***
Золотые рыбки бились о прозрачные стенки, мутили воду. Аквариум стоял возле окна, лучи солнца алмазами отражались в воде.
Вера избегала смотреть на Костю и разглядывала рыбок, цветные водоросли и каменный грот. Мороженое оказалось слишком холодным и она грела его языком, перекатывала во рту: маленькие круглые шарики.
— Я студент, — сказал Костя. — Будущий биолог. А вы?
— Экологический факультет, — почти беззвучно откликнулась Вера.
— Что ж, близко. Значит, нас интересует примерно одно и то же.
Костя сделал глоток кофе.
— Я заинтересовался Баталовым в прошлом году. Узнал о нем гораздо раньше, но тогда он не казался мне чем-то особенным. В прошлом году я присутствовал на одном из его докладов. Он показал растение, посаженное в горшок из пластиковой бутылки. Это растение было внешне похоже на цикорий с листьями петрушки. Баталов так и не захотел рассказать нам, что скрещивал, чтобы получить такое растение, как создавал его… В начале лекции профессор поставил горшок в стеклянную коробку, наподобие вот этого аквариума. В коробке лежал всякий мусор: гниющие листья, высохшие веточки, земля. Я специально подходил и трогал эту землю: она была твердая, как камень.
Костя замолчал, почесывая лоб.
— Что было дальше?
— А дальше… На протяжении всей лекции творились чудеса. В конце концов, мало кто все еще слушал Баталова — большинство смотрели на стеклянную коробку. Коробка зеленела и цвела. В считанные часы неизвестное растение размножилось и разрослось. Гнилые листья, ветки — все это исчезло. Взамен в коробке было пять новых растений, такой же высоты и возраста, как и первое, изначальное. Ты представляешь, Вера, оно не только росло с угрожающей скоростью, оно смогло распространить свои семена через пластик!
— Может, профессор заранее подготовил семена и сам посадил их рядом в землю? И так рассчитал время, чтобы они проросли именно тогда, когда начнется его доклад?
— Да дело даже не в семенах, — вздохнул Костя. — Ты знаешь, что такое арабидопсис? Трава, которой для развития от семени до семени требуется тридцать суток. Растениям же, созданным Баталовым, понадобилось чуть больше трех часов, чтобы из семени развиться во взрослый экземпляр! Это ли не чудо? Ну, а земля? Земля в стеклянной коробке стала влажной и свежей, словно кто-то бережно взрыхлил ее!
— Фантастика!
— Нет, не фантастика. Теперь — реальность. Впоследствии я бывал на других конференциях, заседаниях, встречах, в которых принимал участие Баталов. Он, как фокусник, щедро показывал нам волшебства, но всегда давал понять, что не раскроет их секретов.
— А что его дочь? Почему он так отреагировал, когда я упомянула о ней?
— Его дочь зовут Потана. Древнее русское имя. И это все, что о ней известно. Старик прячет ее от людей. А публика охотно прощает уважаемому профессору сумасбродные причуды.
Разговор затянулся. Они заказали обед.
— Фридрих Мишер был одним из первых, — задумчиво вещал Костя. — Он открыл нуклеиновые кислоты. Грегор Мендель скрещивал сорта садового гороха и стал отцом новой науки. Томас Морган — создатель хромосомной теории наследственности… Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик – предложили модель «двойной спирали» ДНК… Великие генетики не совершали открытия наскоком. Открытиям предшествовала череда долгих опытов, исканий, неудачных экспериментов, тупиковых решений. Баталову же дается многое, и так легко, словно он заключил контракт с дьяволом.
— Ну если так, скоро ему придется платить по счетам.
Вера рассказала новому знакомому про фильм и испорченное место в парке.
Она ожидала, что Костя сочтет это глупостью, бредом, но к ее удивлению, тот согласно кивнул.
— Возможно, эти события как-то и связаны, — сказал Костя. — Точно не скажешь. Но я был в той части парка, о которой ты говоришь. Там действительно случилось нечто странное. Деревья просто высохли. Высохли изнутри. Я понял бы еще, если бы они обгорели. А так я не могу дать никакого внятного объяснения.
Они молчали.
Вера теребила прядь волос. Костя смотрел на рисунок на тарелке и мыслями был где-то очень далеко.
— Что же теперь? — наконец спросила Вера.
— О чем ты?
— Поговорили и разойдемся? В разные стороны?
Костя улыбнулся.
— Не думаю, что это наш последний разговор.
Глава 3. Август на даче
Холодный всхлипывающий дождь мчал сорванные листья вокруг телефонной будки.
Сложив зонт, Вера поставила его в углу, быстро набрала на циферблате нужный номер.
Ждала.
Гудки. Гудки.
С мокрых пальцев Веры стекала вода. Пальцы нетерпеливо постукивали по крышке телефона.
Гудки.
— Алло? — в трубке раздался низкий голос. С ленивыми интонациями голос повторил: — Алло?
— Степа? — спохватилась Вера. — Это я.
— Прекрасно, — без особого энтузиазма одобрил голос. — Я ждал тебя. Все утро. Ты не пришла.
— Прости, — скороговоркой проговорила Вера. — Прости, прости, пожалуйста. Я… не рассчитала время.
— Где же ты была? Я приходил к тебе домой, твои родители тоже ничего не знают. Ты совсем не думаешь о них, да?
— Я уже звонила им. Все в порядке.
Вера старалась говорить как можно веселее. Только бы не скатиться в умоляющий, оправдывающийся тон! Голос Степы понемногу выводил ее из себя.
— Ты была с ним. У тебя больше нет на меня времени. Вчера был мой день рождения. Думаешь, достаточно сухого телефонного звонка? Неужели так сложно заглянуть, хоть на полчасика? Или ты забыла мой адрес? Где ты сейчас?
— Это неважно. Я уезжаю, Степа. На… неопределенное время. Не переживай.
— Уезжаешь? — встревожился голос. — С ним?
— А какое это имеет значение! Ты ведешь себя так, словно имеешь какое-то право меня ревновать! Мы едем за город. Я и его друзья. Я пригласила бы и тебя, но боюсь, ты своим унылым видом испортишь весь отдых.
— Вот даже как. Нет, постой! Не бросай трубку. Я должен сказать тебе одну очень важную вещь.
— Брось, Степа. Скажешь мне это при встрече.
— Когда она еще будет! У тебя же вечно не хватает времени на меня. К тому же потом будет слишком поздно. Я должен сказать. Вера! Я….
Она грустно улыбнулась. Коснулась пальцем губ. И шепнула:
— Молчи! Думаешь, я не знаю? Всегда знала. Только это не настоящее. Жди. После и тебе повезет. Но не со мной.
Она повесила трубку.
***
Вера бежала к машине без зонта. Ветер трепал ее слипшиеся под дождем волосы, бил наотмашь по щекам.
Костя выбежал из машины ей навстречу, пытался укрыть курткой, она вырвалась и первой впрыгнула на переднее сиденье.
— Отложим поездку, — обеспокоенно сказал Костя, усаживаясь рядом с ней. — Ты промокла. Тебе нужно домой: погреть ноги и выпить медового чаю. Хочешь, я приготовлю?
Вера скорчила капризную гримасу.
— Иногда ты просто невыносим. Перестань строить из себя заботливую мамашу. Не надо домой. Просто поехали. Жми на газ.
— Ладно, — согласился Костя. — Тогда хотя бы просто переоденься в сухую одежду.
***
Ливень кончился, и Вера увидела радугу.
Машина ехала мостом.
— Ты плачешь, — сказал Костя.
— Я сегодня потеряла друга. Давай не будем говорить об этом. Прибавь скорость.
***
Дорога к дачам взбухла от воды. Плодовые деревья низко молотили ветвями в глиняных лужах. Кустарники терна впились в ржавые ограды заборов. Проснувшиеся мухи медленно кружили над свалкой мусора. Пахло навозом.
— Сплошная грязь, — с отвращением на лице проговорил Костя. — Мы здесь застрянем.
— А ты знаешь другой путь?
— Другого пути нет.
— Тогда пойдем пешком.
Костя здорово переживал, но ему все же пришлось оставить машину. Наверное, он даже мысленно с ней попрощался.
Спуск шел вниз, к реке. Верины кроссовки скользили; чтобы не упасть, она хваталась за Костину руку, а Костя, в свою очередь, держался за забор.
Бездомные собаки провожали людей голодным лаем.
— Мы почти пришли, — тяжело отдуваясь, заметил Костя. — Видишь ту красную крышу?
Он поднял руку, чтобы показать. Вера неловко шагнула и упав на спину, покатилась вниз. Костя, нелепо подпрыгивая на длинных ногах, устремился следом.
Вера кричала и царапала ногтями, стараясь остановиться. На большом придорожном валуне она больно подскочила и ей, наконец, удалось затормозить.
— Не очень ушиблась? — встревожился Костя. — Давай, осторожно… поднимайся… я помогу.
— Не надо, — повторяла Вера. — Не надо.
Она сидела в грязной, порванной одежде. Длинные ссадины на ее теле кровоточили. Вещи из сумки высыпались и собаки прыгали по ним широкими лапами.
Вера смеялась.
Так громко и радостно, как не смеялась уже давно.
— Ты чего? — ошарашенно спросил ее Костя. — Что?
— Я подумала… подумала… как хорошо, наверное, встречать здесь рассвет. Здесь очень красиво…
***
Дача пустовала. Пока Костя возился в домике, раскладывая вещи, Вера в одной из его полосатых рубашек и в спортивных штанах бродила по участку. С каждой минутой дача нравилась ей все больше и она находила в ней все больше достоинств.
Февраль 2008