Яйцо

Белые яйца — строгие, тонкостенные, с прозрачной синевой у горла и желтизной, проступающей сквозь бока, — вытащенные из-под курицы. Насильно. Их мать — пленница, невольница, ничего не чувствующая — чувствующая ли? — забитая, закрытая, запертая в темнице без выхода, с глазами отупевшими, смотрящими и не видящими — не вольная птица, а неподвижное, вялое создание.

И эти ее яйца — все равно шедевр, все равно тонкая красота, пусть и выпачканная в грязи, с отпечатанным на ней номером, — ее яйца напоминают мне своды высоких белых комнат, купелей, сосульки, сталактиты в пещерах, край утреннего розоватого восходящего солнца, звезды августовским вечером, голос, поющий колыбельную.

Я разбиваю их. Взбиваю в масле, разрываю желтки, впечатываю их в прозрачность желтоватого белка, мешаю, мешаю, мешаю — до тех пор, пока от былой красоты совсем нечего не останется. И в этом оранжевом месиве уже рождается нечто новое, виден предвестник другой красоты, но красота эта — не та, не бледное достоинство, заключенное в яичной скорлупе, а — жар, запах выпечки, корочка, липнущая к сковороде, цвет желтого хлеба, омытого в молоке.

Разбитые яйца — как сломанные зубчики царской короны. Они присыпаны кожурой огурца, перемешаны с картоном, с пластиком, с бумагою — но! Эта скорлупа мертворожденная и не переродится ни во что иное, кроме как в дальнейшую грязь — ее увезут и сбросят в овраг и даже не закопают, она будет лежать под открытым небом, никогда не умирая и не испытывая надежду возродиться вновь.

В детстве я боялась разбивать яйцо, я ждала, что из него выпадут веселенькие желтые цыплята и, глядя на меня укоризненно, спросят: «Что же ты наделала, а?» Цыплята не выпадали. Яйца разбивались сетью трещин, желток стекал в одну из мисок, а белок — в другую.

Если долго взбивать белок с сахаром (венчиком), двигать рукой быстро-быстро, ходить по комнате, смотреть на часы, пробовать на палец тесто с края миски, пока не увидели, мешать, мешать и мешать, а потом вылить белок на бисквит — и в духовку, то в стеклянном окошечке плиты можно будет увидеть, как белая пена, застывая, превращается в прямые и твердые волны бескрайнего и белого, белого, белого моря.