2010 — 25 сент. 2011
1.
Игорь знал, что внутри него живет свет.
Свет теплый как апельсин, мягкий как леденец на палочке.
Снаружи Игорь выглядел совершенно обычно, но изнутри его прожигало тепло. Грело, как от зажженной электрической лампочки.
Потому-то Игорь и решил, что он — особенный. И теперь смотрел на окружающих немного свысока.
Накануне двадцатилетия Игорь вышел во двор и увидел новое строение. Это был дом в несколько этажей, сложенный из черного кирпича. К крыльцу вели черные мраморные ступени.
Дом построили за ночь. Только вчера его не было, а наутро он появился. Из-за запертых окон звучала негромкая музыка. Пианино. Кто-то играл на пианино в чудном доме.
Только увидев дом и услышав эту музыку, Игорь больше уже не мог ни о чем думать. Он не понимал, где находится и что происходит, и есть ли кто-то рядом с ним. Кажется, проходившая мимо бабулька остановилась и издала удивленный возглас. Кажется, какие-то люди, перешептываясь или громко крича, что-то говорили про дом.
Наверняка Игорь не знал. Его будто выключили из реальности, и все, что он мог наверняка слышать — это звуки клавиш пианино. И все, что он мог наверняка знать — что дом стоит перед ним.
Игорю почудился почему-то большой огнедышащий дракон. Большой, теплый и горячий. Дракон, у которого пасть с раздвоенным языком, маленьких детей он охраняет в маленьком зеленом замке на лугу.
— Маленьких детей в зеленом замке, — повторил Игорь, пробуя видение на слух.
А потом перед ним появился сам старик.
Древний как сам мир, но с глазами младенца. Старик, одетый в длинную белую рубаху, проговорил:
— Что сказать тут тебе? Мир просыпается. Старое скоро будет разрушено. Делай так быстро, как только сможешь. Старого уже почти не осталось. Все, что дорого тебе, будет разрушено. Но все закончится хорошо. Ты только не открывай глаза.
Картинка сменилась. Старик исчез, а Игорь очутился в пустыне. Белые барханы, пески, жара.
Пустыня.
Игорь увидел дикого зверя, что ходил на мягких лапах, поджидая добычу. На Игоря зверь не смотрел.
Потом вдалеке Игорь увидел девушку. Она приближалась. Молодая, невинная, в белом платье. Она ничего не знала о звере.
Игорь закричал, резко выкидывая руки вперед, кричал девушке, чтобы она не шла сюда. Она не слушала и не замечала Игоря. Точно так же как дикий зверь.
— Это ведь сон, — понял Игорь. — Нужно проснуться.
Стоило ему подумать так, как новый голос вмешался в его видение. Голос старика. Тот сказал:
— Проснись. Проснись. Спаси ее. Она ничего не знает. Будет ли она спасена, зависит теперь от тебя.
— Зачем ты сказал мне все это? — удивился Игорь. — Ничего не понимаю. Это какой-то бред.
— Ты должен был знать, — ответил голос.
Играй, музыка, играй! Все и правда просыпается. Бешеный, нереальный ритм. Он заставит вас проснуться, даже если вы не хотите. Кто-то же должен это сделать. И пожертвовать собой.
Поднялся ураган. Заслоняясь от вполне ощутимых ударов ветра, от песка, летящего прямо в глаза, Игорь успел увидеть, как исчезает зверь и девушка в пыльном тумане, как сама пустыня начинает подниматься и подминать Игоря под себя, грозя задушить под песочными завалами и порывами ветра.
А потом Игорь увидел, что снова стоит перед черным домом. С которого все началось.
Старик в белом стоял на черных ступенях, а из дома продолжала звучать грустная негромкая музыка.
— Помни, это будет завтра, — сказал старик на прощание. — Поторопись. У нее еще есть шанс. Благодаря тебе.
— Зачем все это? — спросил Игорь, зябко поводя плечами.
Он посмотрел вокруг. Ни единой живой души больше, кроме них двоих. Мир словно вымер. Время остановилось.
Он снова взглянул на старика, лицо которого вдруг оказалось фаянсовой маской, по которой пошли трещины, разлетаясь на тысячи маленьких осколков.
И тогда Игорь стал падать. Куда-то вниз, сквозь землю, через много уровней, через слой голосов и вздохов, тихого смеха, крика и ругани. Он увидел букеты цветов, сорванных впустую. Голубые цветы. Незабудки. Синие хризантемы. Чашку из синего хрусталя. Стол из кузни, усыпанный серебром. И снова много-много синих цветов. Букеты, втоптанные в грязь.
Он услышал голос. Это были слова:
— Мы идем. Будь осторожен. Мы — свет. Но в руках у нас острые ножи. Мы специально наточили их для этого дня. Ты слышишь? Тебе страшно? ТЫ ГОТОВ?
— Чего вы хотите? — в ужасе спросил Игорь. — Куда мне идти?
— Посмотри на меня, — потребовал голос. — Весь ответ в глубине твоих глазах.
Он стоял. Смотрел. И видел.
— А теперь ИДИ! — закричали тысячи голосов, сорванных с изнанки мира.
— Чего же ты стоишь? — спрашивали все они.
2.
Игорь бежал по зеленой дорожке обратно в чудесный мир.
— Улыбайся, — стучало сердце в его висках.
— Улыбайся, — повторял ветер, что шелестел под ногами.
— Улыбайся, улыбайся, улыбайся, — звенели колокольчиками неведомые ему голоса.
Улыбайся. Повторяй за мной. Делай как я. И, быть может, когда-нибудь ты сможешь, и у тебя получится. Сочетание светлых и темных тонов. Легкая мелодия и черный бас. Это и есть жизнь. Минуту назад тебя любили, а сейчас грубо посылают. Просто потому что знают: ты никуда от них не уйдешь.
Да ты и не сможешь уйти. Ниточка уже протянулась между вами. И ты не сможешь уйти. Вы уже стали родными. Вы увидели. Ты не сможешь уйти. Хотя выбор по-прежнему за тобой. Как и всегда было. Во веки веков. Тонкая ниточка тянется сквозь века. Длинная ниточка. А кукловодов до сих пор не видно.
«Будь первым», — твердят они. А тебе известно, что это такое?
Закрой глаза, не открывай.
Они знают все ответы.
Ты хочешь быть первым.
Все твои честолюбивые мечты.
Они знают.
Тебе не скрыться. Ты весь на ладони.
Ты хочешь быть первым. Но темное внутри тебя мешает заговорить свету. Ты в вечном противоречии, не знаешь чего хочешь, на что решиться.
И еще множество дверей. Одни из них ведут в красное, другие в желтое. Третьи — в никуда.
Но ты не останавливайся. Помни, они следят за тобой.
Кнут и пряник приготовлены.
Улыбайтесь, матрешки.
Ты хочешь быть первым. А знаешь ли ты ее?
Шестой лабиринт. Цветомузыка. И цветные сны. Помни, им всем снятся цветные сны. Ты можешь маскироваться. Ты можешь прятаться. Но тебе не убежать. Потому что еще никому не удавалось убежать от самого себя. Потому что черное здание каждого ждет. Это божья коровка. Синий апельсин. Транквилизаторы. Скорость, драйв. Ты сам. Сегодня пятый лист календаря. Ты думаешь, что разгадал секрет. Нет. А вот и она. Она пришла. Сама.
Зеленая трава.
3.
Музыка нарастает. Нарастает ритм. Осталось так мало времени. Совсем немного осталось. А было ли оно когда-то?
И вот она идет. Идет из глубины веков, сбрасывая прежние маски.
Босая ступала по траве. Улыбалась с картин. Была музой живописцам. Дралась. Под железным шлемом прятала глаза.
Ее длинное тело: в прошлых жизнях тело женщин и мужчин. Неизменна осталась только ее душа. Да и глаза. От них перехватывало дыхание.
Игорь был не готов. Старик не предупредил его.
А она? Узнала ли она его? Вспомнила ли?
Нет, смотрит спокойно и холодно.
И ты будь спокоен. Как будто так и надо. Не отвечай. Не думай. Не посмей. Иначе завладеет тобой, околдует и будет поздно.
Или что? Она уже?
Тяжелые басы. Красный мак на голой скале. Ликующая толпа. Алкоголь. Стекло. Порезать. Шипы и розы. Розовый закат. Пляж на побережье.
Ее поцелуи. Губы. Глаза.
Она всегда была такой. Длинная и гибкая. Как змея. На змеином языке говорящая.
Тихая стройная. Злая. Неистовая. Верная. Разная.
Я падал в глубокий колодец, в котором не было дна. Дни и ночи в поисках тебя. Чтобы вспомнить тебя. Я ведь знал тебя всегда. В твоих глазах холод и равнодушие, но звезды уже все решили за нас. Сила. Ритм. Глубина. Треск. Тамтами.
Двигайся. Двигайся. Двигайся.
Ты уже ничего не сможешь изменить.
Реки текли и горы менялись и строились города, а мы вечно были вместе и всегда были предназначены друг другу.
Синий плащ и бутылка вина. Пустыня.
Шаги по пустыне. И ветер заметает наши следы.
Она улыбнулась и сказала:
— Здравствуй.
Он не знал, что ответить. Он не знал. Как начать, чтобы не спугнуть ее. Все это было слишком важным, чтобы реагировать обычно.
А потом она назвала его по имени.
— Откуда ты знаешь мое имя? Ты следила за мной? Ты знаешь, как меня зовут. А знаешь ли ты кто я?
— Я не могу этого знать. Но вот Ты пришел ко мне и Я вспомнила имя. Оно подходит тебе. А что, разве Я не права?
Тихая музыка на самых глубинах сознания. Тихая. Мягкая. Мягко.
Не спугнуть.
Это было всегда. Ты и Я. И ты знаешь это.
Пленники в Колизее. Рок и гитары. Улыбка. Змеиный искус. Вишня. Исколотые руки.
Танцуй. Ты слышишь эту мелодию в своем сердце. Она звучит еще тише. Она звучит очень тихо. Тише, чем удары твоего сердца. Тише, чем дыхание. Она там, за глубиной твоих снов. Там, где больше нет ничего, ничего, полное Запределье. Ты слышишь? Она — это я.
Девушка и парень пошли гулять.
— Сколько же тебе лет? — спросила она.
— Я выгляжу моложе..
— Сегодня мне не спалось. Хочешь, я расскажу тебе сказку? А ты любишь сказки?
— Я люблю сказки, — признался Игорь.
И подумал: «Я люблю все, что ты говоришь».
— Это страшная сказка. Она о том, что все люди умерли и черные существа пришли на их место. А те, кто не хотел смириться, вымазали краской лица. Это был конец. Они прятались в лесах, но нельзя же всю жизнь притворяться. Никакая краска не спрячет свет, если он есть. Никакая тьма не исказит свет, если света нет.
«О чем ты? — хотел спросить он. — Мне не нужно этого знать».
— Это страшная сказка. У нее не было счастливого конца.
— Что же случилось?
— Все умерли.
Их сжег пожар. Был новый восход солнца, и поле загорелось на горизонте. И все упали ниц. И черные, и белые, все были равны перед заревом. Оно обожгло их, опалило. Теперь было уже все равно. Они были равны. Но только перед ним.
— Я ведь по делу встретился с тобой. У меня для тебя посылка.
Она помахала рукой перед его лицом:
— Я ничего у тебя не возьму. Скажи мне сам, если хочешь.
И тогда он отвел ее обратно и показал черный дом.
— Что это? — спросила она, ничего не понимая.
— Это дом твоей души.
— Души?
— Да. Он давно стоит здесь… с самого начала. Ты всегда должна была его увидеть. Но сейчас готова.
— Но… почему он черный?
— Ты же сама говорила, что черные и белые все равны. Ни черного, ни белого нет. Разве не это ты говорила? Забудь о лабиринтах, неудачных попытках, закрой сердце для сомнений. Иди.
— А что будет там?
Он не стал ей лгать.
— Мрак, холод и боль. А разве не это внутри тебя? Но ты должна быть там. Пришло время. Иди. Или туда или прочь.
— А что будет, если я уйду? — спросила она со странным смешком.
— Ты больше никогда не вернешься. Другие шансы уже упущены. Этот последний. Ты больше не найдешь дорогу сюда.
— А если очень захочу?
— Не найдешь. Не сможешь, тебе это уже будет не нужно.
Девочка отпустила светлячок.
Торопись, пока не закончилась сказка. Она будет кошмаром. Она будет самым страшным кошмаром в твоей жизни. Ты должна будешь пройти дом до конца. Этаж за этажом.
— А что в самом низу?
— Ты узнаешь. Поверь, ты не сможешь пропустить.
Они помолчали. Они смотрели друг другу в глаза. Игорь сказал:
— Слышишь, звуки нарастают. Струна натянута. Она порвется в любой момент.
Она задумчиво посмотрела.
— А ведь я действительно помню тебя. Не помню, откуда, но я помню тебя. Почему ты молчишь? Почему не хочешь рассказать мне?
Его лицо исказилось.
— Ты должна будешь пройти сама.
Она махнула рукой.
— Да нет, я не о том. Я о тебе. О нас.
— Иди, — велел он.
— Иди, — сдавленным шепотом. — ИДИ!
Волчок крутится. Волчок кружит. Он скоро остановится. Но еще есть энергия, он творит. Он еще только неясная тень, очертание, силуэт. Новое рождается. Но сначала старое должно умереть.
Из черного дома доносились вздохи, плач, слезы, страшные крики.
— Я боюсь, — сказала девушка. — Мне страшно.
— Правильно. Но это ты. Это все ты.
Она возразила:
— Я — здесь.
— Нет, — сказал он. — Сейчас ты там.
Красный пиджак, наманикюренные пальцы, высокие каблуки. Она шла к черному дому.
Или еще стояла здесь. Девушка была в расфокусе. С этими отражениями никогда не знаешь, где правда, а где ложь. Потому что отражения уже умеют творить. Но не умеют пользоваться своей силой.
— Я восхищаюсь тобой, — сказал ей Игорь. Подставил бритую щеку для поцелуя.
Лежал в кровати, притворяясь спящим. Гувернантка следила за ним.
Чудовища тоже просыпались. Синие. Иней. Холод. Мороз до кожи обжигал. Обтрепанные ветром губы. Это конец. Конец всегда такой. Красивая картинка для привлечения внимания; все должно быть красиво.
Убей меня сейчас. Пока мгновение не ушло. Пока я не потерял контроль. Убей меня сейчас, бабочка.
Она уходила. Шаги по снегу. И отпечатки в снегу — кровь.
— Заткнись! — орал он. — Ты можешь замолчать?
Она говорила. Она всегда много говорила.
Она шла.
А теперь — кричи.
Он досчитал до десяти и закрыл за ней дверь.
4.
В твоем мире занавес поднялся. Гитары взвыли. Прожектора осветили сцену.
И где ты сейчас? На сцене? Или сидишь в зале? Смотришь на ряды кресел? Ищешь выход в полутьме?
Я знаю одно наверняка — ты сейчас одинока. Как одинока была всегда. И одинока как никогда.
Ты не бойся. Я с тобой.
Истерзанные пальцы. Верить в лучшее. Пальцы в кровать. Курок почти спущен. Но ружье висит на самом нижнем этаже. Тебе еще нужно добраться. Чтобы найти его. Оно может не выстрелить. Если только ты сможешь спуститься. Если только ты найдешь вход.
Чудовища уже проснулись. Они почуяли тебя. Они пришли покормиться страхом. Звуками твоих шагов.
Одна в красной комнате с пятью стенами. Ни окон, ни дверей. Хочешь — плачь, хочешь — кричи. Никто не придет. Никто не поможет. Впервые в жизни. Так же как и всегда. Началось.
Теперь самое время потерять контроль. Самое время упасть на самое дно.
Ты слышишь, как стучит твое сердце? Теперь слышишь?
Яблони в цвету. Гром паранойи. Зеленый дым. Иди. Иди. Сними ботинки. Стекло на полу. Шум в раковине и треск корабля. Старое фото. Негатив на зеленой планете. Старый дом. Где-то далеко.
Бежать.
Демоны молчаливы. Их взгляд серьезен.
Остановись, они не бегут за собой. Ты сама зовешь их.
Ты знаешь их по именам. Ты знаешь, как они выглядят. Ты сама их придумала. Чудовищ, обросших пеной и паутиной. Круглолицых, злых. Они готовы растерзать тебя на кусочки. Ты так долго кормила их. Но они ждут. Они не тронутся с места, до тех пока ты не подашь им знак. Они ждут знака. Они знают, что он будет.
И ты им его подаешь.
Ты убегаешь.
Расстояние между вами сокращается. Они вот-вот настигнут тебя. Тени, сумрачные отродья полумрака. Ты сама нарисовала их. Ты сама вдохнула в них жизнь. Големы.
Поцелуй бесплотного призрака, который проходит сквозь тебя. Кто-то хватает тебя за волосы. Они дергают за одежды, дышат зловонно в лицо…
И вот, когда уже дальше бежать некуда — ты останавливаешься. Смотришь вокруг.
Они идут прямо на тебя. А тебе больше некуда бежать. Они тянут к тебе руки. Они знают, что ты создатель.
Ты думаешь, что будь это сон, ты была бы не прочь проснуться. Но сейчас не сон — явь.
«А ты уверена? — звучит в голове голос мальчика. — Дитя солнца, ты сама запуталась в собственной паутине. Теперь жертвы идут к тебе. Они хотят, чтобы ты их освободила».
Но что я могу?
Самые страшные демоны проснулись. Самые страшные обрели лица. Это — первый этаж.
В лабиринте самый голос проводника внушает надежду. Твой проводник снаружи, мальчик, ждал. Он ждал с трепетом. Его чувства кричали. Колесо обозрения совершило пару кругов. Он велел ей убраться. Кабинка покачнулась и она выпала. Но еще не коснулась земли. Падение будет долгим и болезненным. Но результат. О, результат, он стоит того.
«Будь свободной, — сказал бы он, если бы она спросила. — Играй. Твое происхождение не играет роли. Твои роли не играют роли. Ты знаешь сама, что в душе еще ребенок. Глупый испуганный ребенок. Который прячет свою боль глубоко внутри. Который выстроил из этой боли несколько этажей черного дома. А на самой глубине…»
Призраки прошлого, боль, ненависть, раздражение, злоба окружили девушку. Она долго убегала от них. А теперь они стояли и все смотрели на нее.
Они ждали защитной реакции.
А девушка неожиданно заплакала. Красный шнурок окончательно замкнулся вокруг горла. Тише. Тише. Мягче. Освободись. Ты же знаешь, что мечты имеют свойство заканчиваться, сны обрываться. Мозаика из лиц сложилась, наконец.
Она расплакалась. Она не знала, что сказать. Она не думала никогда, что встретит их всех. Они ничего не могли ей сказать. Они не умели любить. Они умели только ненавидеть. И это она породила их. Дала им много ненависти и не дала любви.
Она плакала и просила прощения. Простите. Простите. Простите.
Они таяли у нее на глазах, они исчезали, они рассыпались. Фиолетовые брызги синего пламени, желтые улыбки. Пришло и ушло.
«Простите», — говорила она. Они плакали вместе с ней. Их лица плавились, как воск от свечи. Она плакала, прощаясь с ними. Она знала, что больше никого из них не увидит. И ей было даже жаль прощаться с ними. Ведь это она их породила. Она. Она. Она.
Она плакала, пока не исчез последний демон. И комнату озарил свет.
Мальчик вскочил на ноги в своей долине, со своей скамейки под светофором. Он вскочил и подумал: «Вот оно. Началось».
Дом больше не был черным.
Девушка спустилась на последний этаж. Там, забившись в угол, сидел ребенок.
Девочка, которой она была в детстве. Заплаканная. Зареванная. Разочаровавшаяся.
Девушка опустилась перед ней на колени.
Она спела ей песню. И еще две. Расчесала волосы.
— Научи меня быть тобой.
— Мной? — удивилась девочка. — Разве ты не видишь, что ты со мной сделала? Да и смогу ли я еще? Сначала. Я уже не та, прежняя.
— Ты прежняя, — сказала с уверенностью девушка. — И всегда ею была. Ты прежняя. Ты прежняя, я люблю тебя.
Дом рухнул.