— Совсем размяк я на этой своей станции, — утирая пот, говорил Николай. — Мокрицей стал. Посмотреть страшно, вспомнить обидно. И знаешь, если бы не ты, так бы до старости в этом болоте и загнивал. Ты прав, Грише тоже нужна такая встряска. Он сам ведь даже не понимает, насколько плох. А может и понимает, но сил у него бросить все, изменить ситуацию, не хватает. Какие же мы друзья, если не поможем?
Николай уважительно взглянул на собеседника. Леонид Береговой, рослый, подтянутый, капитан дальних полетов, важно молчал. Казалось, пейзажи за окном полностью захватили его, хотя и не было в них ровным счетом ничего особенного: так, каменистая пустыня, приправленная временами тощими кустарниками.
Вездеход мчал по проторенной трассе, впереди виделись глубокие следы автомобильных колес.
— Я ведь писал ему иногда, — в раздумье продолжал Николай. — Спрашивал, как дела, в гости приглашал. Гришка ни разу не ответил. То ли письма не дошли, то ли забыл нас совсем. Или просто не простил еще то, что случилось после Марканеша. Стыдно сказать, я ведь даже с тех пор и не навестил его. А ты?
— Нет, — кратко ответил Береговой.
Николай внимательно смотрел на него.
— Все-таки, перелет больших денег стоит. Не каждому по карману, — сказал Николай. — Я получаю теперь сущие гроши, поверишь ли, Леня? Новые ботинки купить не на что. Я, конечно, протестую, но начальник, понимаешь, такой человек, что…
— Приехали! — сказал Береговой и вышел из машины.
Николай торопливо выскочил следом, натягивая кислородную маску. Он мгновенно увяз в песке и с легкой завистью глядел на неподвижно застывшего друга, приветственно вытянувшего руку, точно генерал на плацу.
К машине бежали люди.
Они выскакивали из-за серых ворот научного городка, окружали вездеход что-то радостно крича, хватали Николая за одежду, обнимали Берегового, с любопытством заглядывали в кузов вездехода.
— Что они говорят? — спросил Николай друга.
Береговой болезненно поморщился. Велел:
— Включи ретранслятор!
Включенный переводчик отозвался в голове Николая легким щелчком. Из разговоров вокруг Николай понял, что люди очень рады видеть его. Со смущенной улыбкой он отвечал на многочисленные расспросы.
Поняв, что Береговой не собирается с ними говорить, люди быстро оставили его в одиночестве, окружив тесным кружком Николая, теребя его за руки и требуя рассказать последние межпланетарные новости.
Береговой, сощурившись, пристально смотрел вперед.
Последним из серых ворот шел Григорий Хромов.
Так же как и работники встретившие вездеход, он был одет в темно-коричневый костюм и кислородную маску.
Он не был похож на несчастного, отчаявшегося человека, каким думали встретить его друзья. Григорий улыбнулся приезжим спокойной улыбкой и каждому по очереди пожал руку. Рукопожатие его оказалось неожиданно крепким.
Береговой не знал, какими словами встречают друг друга после тринадцатилетней разлуки друзья. Не знал этого и Николай, понуривший голову и сжавший кулаки.
Работники, перешептываясь, относили вещи из вездехода в городок.
— Что ж, — нарушил неловкое молчание Григорий. — К вашему приезду в теплицах расцвели магнолии.
Он улыбнулся и Береговой успокоенно понял — Григорий, наконец, их простил.
— Знакомьтесь, — представил Григорий. — Николай. Леонид. Мои друзья. Элла. Главная в этой теплице.
Николай с жадным удивлением разглядывал молоденькую девушку в белом халате и не мог понять, что она делает на этой глупой и бессмысленной планете. По доброй ли воле попала сюда? Неужели ей не жаль губить свою юность и красоту здесь?
По виду Эллы создавалось впечатление что нет, не жаль. Элла с обожанием смотрела на Григория, да и не она одна.
«На Джамбелле Григорий — царь», — с усмешкой шепнул Береговой Николаю, выразив мысль, терзавшую их обоих.
Все утро Григорий показывал друзьям теплицы и парники.
— Мы стараемся не разводить здесь роз или, скажем, папоротников. Всего того, что требует тщательного ухода и точно не выживет на Джамбелле не в тепличных условиях. Единственное исключение — магнолии. Это моя слабость.
Николай скоро увлекся тем, о чем говорил Григорий, и с совершенно искренним интересом любовался грядками картофельных кустов и помидоров, порослями полевых цветов, невысокими фруктовыми деревцами и ягодными насаждениями.
Береговой молчал, демонстративно поглядывал на часы и рассеянно отвечал на все вопросы.
— Да что с тобой, Леня? — не сдержался Григорий. — Ты, кажется, совсем меня не слушаешь?
Береговой насмешливо подмигнул.
— Не думаю, что мне так важно знать о периоде цветения этой твоей… камчатки…
— Лапчатки, — поправил Григорий. Он посерьезнел и с грустью уточнил: — Тогда зачем ты приехал?
— Мы приехали, — немедленно вмешался Николай.
Береговой медленно сказал:
— Я думал, ты знаешь. Сразу поймешь, как только нас увидишь. Неужели ты всерьез мог предположить, что я бросил все дела и прилетел в такую глушь только для того, чтобы повидаться с тобой?
— Ну, ясно, — с нарастающим раздражением произнес Григорий. — Как же я сразу не догадался! Глупец! Что, Леонид? Услышал последние новости и прилетел играть роль заботливого друга? А я распустил хвост, обрадовался!.. Дурак! Какой же я дурак!
— Хватит накручивать себя! — жестко перебил Береговой. — Нам обязательно нужно поговорить. В более спокойной обстановке.
— Тебе лучше уйти, — сказал Григорий. Оглянувшись на Николая, добавил: — Вам обоим. Давайте, быстро, возвращайтесь в космопорт! И лучше бы нам больше никогда не встречаться!
Он круто развернулся и быстрыми шагами пошел прочь.
Николай с жалостью смотрел ему вслед.
— И что теперь? В космопорт?
Береговой смотрел куда-то мимо друга. Улыбнувшись проходившей мимо Элле, он сказал:
— Плох тот игрок, у которого нет в запасе козырной карты. Никуда мы не улетим. Сегодня, во всяком случае.
Голубые глаза Эллы казались еще больше от количества выпитого вина. Она совсем не умела пить. И опьянела уже после первой рюмки.
Она говорила быстро, глотая окончания слов. Осоловелый Николай почти не понимал из ее речи ни слова.
Береговой потягивал кофе.
Они сидели в маленькой подвальной столовой.
— … Григорий — прекрасный, удивительный человек, — объясняла Элла. — Я как только его увидела, сразу поняла, что он необыкновенный. Такой добрый, чуткий, терпеливый… Он мне вместо отца, которого я никогда не знала. И когда он назначил меня старшей по теплице, это был удивительный успех. О большем я не мечтаю. Да и вообще, что может быть лучше, чем работать под руководством такого прекрасного человека, как…
— О нем ходит много разных слухов, — осторожно сказал Береговой. — Даже я, его друг, не могу быть полностью уверен в правдивости многих из них.
Элла вскинула на него слезящиеся глаза.
— Вы говорите о Марканеше? Я немного слышала об этом. Может, расскажете подробней?
— А что рассказывать? — ответил Береговой. — Темное дело. Гриша вечно бросался во всякие авантюры. Любил риск. Играл с огнем. Вот и доигрался. Мы учились с ним в одном институте. Он был самый талантливый из нас троих. Мог сделать карьеру. Вместо того бросился на Марканеш спасать исследовательскую экспедицию. Эта экспедиция полгода никак не давала о себе знать. Конечно, на Земле встревожились. И Григорию предложили полететь разведать обстановку…
Береговой вздохнул. Элла икнула и, не сводя с него взгляда, ела десерт.
Капитан продолжал:
— Марканеш — чудная планета. На ней возникают галлюцинации. Словом, Гриша экспедицию спас. Но убил свою мечту жить для космоса. Ведь капитану космического корабля необходим ясный ум. На Марканеше Григорий повредил разум. В тот раз управление кораблем взял на себя его старший помощник. По прибытию на Землю Григория, вместе с членами злополучной экспедиции, поместили в госпиталь. За его жизнь боролись лучшие доктора. Долгие месяцы Григорий провалялся в бреду, в амнезии… Человек без прошлого. Я даже не знаю, как он выжил, как все-таки не сошел с ума. Врачи спасли его. А может, он сам себя спас. Я не знаю. Конечно, с космонавтикой для него было покончено навсегда. Но Гриша не сломался. Он и теперь вел себя, как настоящий герой. Поселился здесь, старается благоустроить планету. Я горжусь тем, что он мой друг, что я его знаю. Да, в своей жизни я тоже добился немало. Но все благодаря нему. Он та недосягаемая вершина, тот человек, на которого я стремлюсь быть похожим. И вот поэтому я здесь.
Элла смотрела на него. Она протрезвела в считанные минуты.
Николай что-то пробурчал, встал из-за столика; силой Береговой заставил друга вернуться на место. Николай тотчас же уснул, ткнувшись лицом в клетчатую скатерть рядом с тарелкой.
— Зачем вы мне все это рассказали? — тихо спросила Элла.
— Вы должны это знать. Я к вам обратился лишь потому, что нуждаюсь в вашем совете. Я на перепутье, не знаю, как поступить. А вам я доверяю, так как вы, очевидно, любите Гришку не меньше, чем я. Вы и представить не можете, как много для меня значит ваше слово. И как вы решите, так я и поступлю.
— Так что же вы хотите?
— Я буду откровенен, — сказал Береговой. — Неделю назад на Джамбелл пришел приказ о срочной эвакуации всех поселенцев. Завтра с планеты уходит последний рейс. Те, кто останутся, останутся на Джамбелле навсегда. Вам, конечно, известен этот приказ и я больше чем уверен, что вы, да и многие другие, ему не подчинитесь.
— Я поступлю так же, как и Григорий, — быстро ответила Элла.
Береговой нетерпеливо качнул головой.
— Это ясно. Как ясно и то, что, под дипломатическими фразами приказа скрывается беспощадная суть: Джамбелл хотят превратить в мусорник. Сюда станут сбрасывать отходы. Направляясь сюда, я был уверен в одном: я должен увезти Гришу с планеты. Я не сомневался в том, что здесь ему не место. Я считал, что вся эта его идея озеленения планеты — блажь, которая рано или поздно пройдет. Я и не подозревал, насколько все серьезно.
Элла зябко повела плечами.
— Вы называете себя его другом. Но бросили его одного, когда пришла беда. Так какое право вы имеете являться сюда, диктовать условия? Кто вы такой, чтобы он вам подчинялся?
— Повторяю, я ошибался. И теперь действительно хочу помочь. Скажите мне: стоит ли дело, которым занимается Григорий, затраченных на него усилий? Если да, я отброшу любые попытки вытащить Гришу отсюда. И постараюсь хоть как-то повлиять на решение Лиги. Хотя и сомневаюсь, что мое мнение что-либо изменит.
Глядя на Эллу, Береговой уже нисколько не сомневался в ее ответе. Все же она медлила, покусывая губу, стуча по столику пальцами.
Береговой обратил внимание на коротко обрезанные ногти Эллы. Ему стало жаль ее. Под кромку ее ногтей набилась грязь.
— Нет, — ответила Элла. — Нет, не стоит.
— Это точно? — возбужденно переспросил Береговой.
Она кивнула.
— Все бесполезно. Растения, пересаженные из парников, гибнут. Ничего не может вырасти в этой земле. Несмотря на все Гришины усилия. Я знала об этом давно, но молчала. Не хочу расстраивать его лишний раз. Мне кажется, мне кажется даже, сказать ему правду — значит лишить его цели в жизни. Значит, надо молчать.
— Так что же делать?
— В здешних постройках используется слишком много дерева, — сказала Элла. — Особенно в теплицах. Вот и думайте.
Элла плеснула остаток вина в рюмку и выпила залпом все до дна.
Григорий проснулся от запаха горького дыма и треска разгорающегося костра. Красные всполохи лизали стекла, тревожные тени бродили в комнате, нестройным хором звучали испуганные голоса.
— Григорий Степаныч, Григорий Степаныч! — кто-то звал, исступленно молотя в дверь.
Григорий поднялся. Тяжело стучало его сердце, пронизанное ощущением свершившейся беды.
— Григорий Степаныч!..
За дверью оказалась Элла. Она была в пижаме, непричесанная и бледная.
— Нам не потушить, — плакалась она. — Контейнеры испортили! Всю воду вылили…. Все уничтожено, Григорий Степаныч! Все, все…
Она еще стояла, опершись о дверной проем, а Григорий, обогнув ее, убегал прочь, мимо охваченных огнем каркасных построек, мимо работников, неумело пытающихся справиться с пожаром…
Огонь уже перекинулся на теплицу с магнолиями. Григорий видел, как скукоживаются и превращаются в пепел его красавицы. Ему хотелось кричать от боли, он искусал губы до крови.
Пять вездеходов пропитывались гарью за воротами города. Григорий вскочил в один из них. Лихорадочно барабаня по клавишам, он выбрал максимальный скоростной режим.
Трогаясь с места, вездеход отчаянно шипел, точно змея, выпустившая ядовитое жало.
Друзья Григория ждали его в космопорту, на обзорной площадке напротив взлетного поля.
Еще издали Николай махнул Григорию рукой и шепнул Береговому:
— Он таки пришел. Я знал, что он не сможет отказаться.
— Ты глупец, — ответил Береговой. — Где же тогда его вещи?
Григорий приближался, поводя вокруг безумным взглядом.
— Вы меня уничтожили, — сказал он Береговому и Николаю. И изловчившись, плюнул Береговому в лицо.
Сделав это, Григорий с болезненным выражением наблюдал, как Береговой платком вытирает плевок, держась при этом так, как если бы ничего не случилось.
— Ты не горячись, — встрял Николай. — Что это с тобой сегодня?
Григорий рванулся вперед, схватил Николая за шиворот, толкнул к стене. Береговой бросился их разнимать.
Собиралась толпа, но зеваки предпочитали держаться на расстоянии.
— Я Джамбелле всю душу отдал! — кричал Григорий, — Вам, конечно, не понять! Да, я мечтал! И это не глупая мечта. Я точно знаю: она осуществима. Да что вы знаете о жизни, вы оба? Там на Марканеше был настоящий ад. Я вышел из ада невредимым. Я смог, чтоб сквозь огонь и воду, непреодолимо вперед! Стиснуть зубы и идти, идти всегда вперед. Вам не понять. Два толстых обленившихся кота в уютных кабинетах!
— Ты прав, — тихо возразил Береговой. — Я никому не говорил, но тебе скажу. Тогда, тринадцать лет назад, лететь на Марканеш предложили двоим. Тебе и мне. Я знал, что если соглашусь, мне будет обеспечена слава. И успех, которого я так долго ждал. Меня остановило только одно. Я очень боялся не вернуться. Наверное, я трус и низкий человек, если так подло спрятался за твоей спиной. Спиной моего единственного настоящего друга. Тебе сказали, что лететь должен ты, что, если откажешься ты, замены не найдется. Ты был смелым. Ты всегда был настоящим мужчиной. И не мог поступить иначе. Жизнью своей пожертвовал ради меня. Ради нас всех. Вот так. Теперь ты знаешь, как все было. Отпусти Колю.
Григорий ошеломленно молчал.
— Время поделило нас, Гриша, — безжалостно продолжил Береговой. — Я все-таки добился всего, о чем мечтал. Ты… Ты, наверное, тоже по-своему счастлив. Но я до сих пор не могу простить себе тот день, когда узнав, каким ты вернулся, я не пришел навестить тебя в больницу. Ни в тот, ни на следующий день, никогда.
— И я не прощу себе, — присоединился Николай.
Береговой попытался было удержать Григория, но тот вырвался и побежал к выходу с площадки.
— Не улетит, — невозмутимо проговорил Береговой. — Ведь все что мы с тобой натворили возможно восстановить.
— А какой смысл все восстанавливать? — спросил Николай, потирая ушибленное плечо. — Разве он не понимает, что это конец?
— Это для нас с тобой конец, — сказал Береговой. — А для него — новое начало. Гадко все же на душе. Погорячились.
И до самого момента отлета ни один из них не произнес больше ни слова.
Береговой курил. Ему нравились сигары, купленные на Ризенштейне. Пожалуй, та планета стоила того, чтобы на нее вернуться и купить сигар еще.
20–21 апреля 2008