Белые ромашки
В зелени летней.
И платья белые, длинные, накрахмаленные
В траве не мялись, травяным соком не пачкались.
Смеялся, пел июнь.
Кусты изумрудные реяли фоном,
Не слишком выделяясь своей густотой, чернотой,
И далее — сразу за ними,
За ветками сцепленными и переплетенными
Туго
Друг с другом,
Изящный мост
И дивные, тщательно обозначенные,
Барельефы.
Девочке — лет что-то около десяти.
Лицо серьезное, сосредоточенное,
Волосы мягкие, темно-медовые,
До подбородка.
Перехваченные розовой лентой на затылке.
Девочка склонилась к траве, пытаясь
вырвать
Один цветок,
Крепко вросший
В веселую зелень.
И женщина рядом, чтобы помочь девочке,
Присела,
Поджав полы платья.
Строгая,
С волосами, убранными в пучок,
Темно-медовыми.
Строгая,
Неприкосновенная.
Тонкие кружева украшали платье женщины на груди.
Жемчужное ожерелье
Перехватывало шею.
Так цепко обхватывало,
Что по своей воле —
И не освободиться.
Послушное, простое лицо.
У девочки поинтересней было
Девочка упрямая, с ноткой протеста.
Ах, как же их звали?
Ну, пусть будет Лиля и Наташа.
Лиля — ребенок,
Наташа — та самая, гибкая, умелая,
Зажавшая левой руки пальцами
Белый цветок.
Похоже розу.
Торчали алые львиные зевы.
Желтые полевые цветочки колыхались в зное.
И ромашковое поле
Звало прилечь.
Но вот цветок сорвали.
Девочка хмуро смотрела на свои руки,
Перепачканные землей и соком,
Женщина улыбалась.
Диковинный цветок.
И тогда все вокруг
Будто остановилось.
Замерло.
Затих ветерок, набежали тучи. Зеленые кустарники выступили мраком, ловушкой. И даже цветы из мягкой перины превратились в жесткую постель: с торчащими повсюду пружинами, с камнями, выпирающими из-под земли, выгнувшуюся уступами, холмиками, ямами — так, чтобы если захочешь побежать, то обязательно споткнешься и упадешь.
— Я сорвала этот цветок. Сорвала, — сказала Наташа. Она улыбалась.
Лиля крикнула:
— Стой, Наташа, стой!
Но поздно! Цветок выпал из рук, Наташа вбежала в кустарник и исчезла.
Снова настороженная тишина. На этот раз ожидающая — что сделает девочка?
Лиля смотрела на ужасный цветок, закрывая лицо руками. Он притягивал и пах, просил словно: «Возьми меня, возьми!»
— Наташа! — все же крикнула Лиля. Никто ей не отвечал.
Иди, ищи ее теперь, в краю, где нет ромашкового поля, а воздух пропитан влажным и терпким, лесным запахом.
Мост разрушился, кустарники пали, цветы смело порывом жесткого ветра. Сон закончился.
Лиля открыла глаза.
Она лежала на ромашковом поле.
(по мотивам картины немецкого художника Hermann Seeger «Picking daisies», 1905 («Сбор ромашек»)